580
Пересмотрел тут "99 франков" (вам, кстати, не советую, вещь сложная, не каждый сможет за всей жизненной грязью в ней увидеть Великое) и заново осознал одну мысль.
Берём произведение искусства. Любое - книга, скульптура, живопись, видеоролик Ивангая - и осознаём его. Осознаем такие, тщательно, с нескольких позиций - абстрактный примитивизм, конгруэнтный монизм, эпилептический постмодернизм - и завершаем анализ. Сделали выводы, пропустили сквозь себя, выдохнули. Но в конце любого анализа всё равно останется прослойка, которая нам непонятна, неясна, которая дразнит нас своей закрученностью. Раньше я всегда думал, что это вина потребителя - если он человек, то эта прослойка приличная, если сверхчеловек - то тонкая, как позолота на ложке. Но именно после той фееричной баллады о кокаине и продажах йогуртов - 99 франков - стало ясно, что это задача произведения.
Хорошие вещи надо покупать, чтобы в пору, а хорошие произведения - на вырост. Хороша та книга, в которой появляется хоть одна по-настоящему новая для нас мысль, а хорошечна та книга, которую ты читаешь следующей и которая эту мысль развивает ещё больше, открывая новые высоты. Не получил бы мысль из первой книги - вторая была бы ничем для тебя, а так целое открытие в жизни.
Тут приходим к штампу того, что ЧЕМ БОЛЬШЕ ЗНАЕШЬ, ТЕМ БОЛЬШЕ НЕ ЗНАЕШЬ. Обычно, когда узнаёшь из мировой философии всё, что можно, то начинаешь создавать свою, так? Но если остановиться только на моменте потребления, то есть ли в нём какой-то предел, после которого всё тебе постылит? И стоит ли сдерживать себя в пожирании знаний, чтобы отсрочить эту неприятную точку пресыщения?
Тут переход на другой уровень - не является ли эта грань той знаменитой, после которой человек в своём интеллекте остаётся одиноким во всём мире? Ну вы понимаете, как Пушкин, который вроде скатился под конец творчества, а потом вроде как предрёк всю литературу на сорок лет. Почему он якобы скатился? Скажем так, он развил свою мысль до чего-то нового. Ведь великие мысли, по-настоящему великие, находятся людьми только после этой грани.
Тут переход на главный уровень - как люди облекают великие мысли? Сколько вообще мировых мыслей погибло из-за того, что мыслящий не смог правильно их выразить? Как облечь мысль так, чтобы она стала понятна?
А вот тут переход на неожиданный уровень - стоит ли её облекать? Ведь если даже целый мир уверен в том, что ты бездарность, а через 40 лет он будет тобой восхищаться, то что внутри тебя поможет определить истинную гениальность мысли? Не ценнее ли в характеристиках мысли глубина больше, чем восприятие обществом? Но ведь на практике общество само определяет, насколько гениальна мысль, озолачивая или поколачивая автора...
Здесь уход вообще со всяких уровней - мысль должна быть самоцелью, потому что она - единственное, что важно в жизни. Даже каждый человек - это лишь мысль. Мысль родить его. Но раз мы сравнили рождение мысли и человека, то надо додумать это до абортов мысли. Такое случается. Даже у меня - пару раз запарывал на корню мысли для очерков, о чём потом долго жалел. Но ведь мысль больше своего автора, поскольку она и есть сама Жизнь! Почему же тогда он имеет такую власть над ней - давать ей жизнь или смерть?
Но нет. Ничто не больше автора, не больше человека. Ведь мысль скованна, она монолитна и конечна. А ум... О, ум... Он живой. Он жив и безграничен. Для него ничто любая мысль, ведь он может их генерировать сотнями и тысячами. Любая мысль человечества - лишь попытка одного Ума поговорить с Другим, всё остальное - лишь обёртка. Самоцель - это человек.
Вот так я заново написал трагедию "Моцарт и Сальери" Пушкина, где Сальери убивает последнего только потому, что посмел поставить благоденствие мирового искусства выше Живого. Нелегко, скажу вам, идти по колее Пушкина... Но интересно.
