Эссе #1. Из апреля в май [1279]
Я — физическая оболочка для нескольких миллиардов нейронов, которым при появлении на свет дали имя из семи букв и пелёнку с диснеевским Винни-Пухом. Я как чехол для телефона, только на мне нет никакого крутого принта.
Я имею странные отношения с собой. Даже свою физичку знаю лучше, чем, например, свой желудок. Физичку я видел вживую, говорил с ней, она сделала мне пару замечаний за болтовню и похвалила за последнюю контрольную. С физичкой я имею дело два раза в неделю, с желудком — каждую секунду, однако за 15 лет наши отношения так и не переросли из деловых в более тёплые...
Я — свой лучший друг. Если даже сильно поссоримся, то всё равно не смогу прекратить общение, так что приходится как-то уживаться, находить компромиссы и идти на уступки. Себя всегда понимаешь без слов, и совместных воспоминаний полно... Но бывает, что не хочется говорить с собой, даже слышать свои мысли, и тогда просто вливаешь в уши бесконечный поток старых добрых песен и забываешься в их таких разных волнах эмоций и чувств...
И вот ты говоришь с этими музыкантами через их музыку, и тебе кажется, что они сейчас прекрасно понимают тебя, хотя никогда не слышали о тебе и вряд ли когда-нибудь услышат. И происходит это только потому, что сам себя ты в этот момент не понимаешь. Зачем ты так злобно ответил Ане ВК утром, развёл глупый, но жаркий спор с биологичкой днём и поругался с родителями вечером? Это было совершенно неоправданно, никто вокруг не заслужил расхлёбывать плоды твоего плохого настроения, что за иррационально-ублюдошное поведение? А? Если даже ты не можешь ответить, то кто может? А кто, простите, спрашивает...
Но иррациональность бывает не только такого деструктивного рода. Я горжусь тем, что иррационален на 75%. Идеальная пропорция для гуманитария. 75% иррациональности — это ровно столько, сколько позволяет видеть романтику в кроваво-красном закате и смахивать скупую слезинку в финальной сцене "Американской истории Х". Я встречал людей, которые говорили, что ничего в этом закате особенного нет (50% ир-сти) и что эта сцена слишком пафосная и довольно неоправданная по сюжету (20%). Ну и как им объяснить…
Иррациональность делает нас людьми, и поэтому роботопокалипсис так страшен — страшно представить себя в мире, который контролируют технари...
Хотя мы и сейчас живём в таком мире. Технологии развиваются такими бешеными темпами, что литературному уму становится стыдновато и страшновато. Мне однажды сказали "Почему мы не пишем sin(x)² + cos(x)² вместо 1, но пишем 'Да хватит игнорить меня, ты ведь ранишь этим' вместо 'Ты мне нравишься', например"? Я тогда очень испугался — неужели мы доверили управление собой вот этим людям, которые в общении с другими как малые дети? Чувств у сказавшего это, может быть, и много, но через логарифмическое уравнение их не выразишь. Он даже не понимает всего масштаба своей проблемы... Но термодинамику мне однажды отлично объяснил, хороший всё-таки мужик.
Если посмотреть на список литературы в курсе старшей школы, то куча главных персонажей в ней пытаются отрицать что-то человеческое, но в конце книги автор подводит к мысли, что это в корне неверно — “Герой нашего времени”, “Отцы и дети”, “Обломов”, “Преступление и наказание”, “Братья Карамазовы”... Поэтому всегда удивляешься, когда встречаешь в реальной жизни сверстников, одобряющих нигилизм. То есть все те моменты, когда мы говорили про блокировку своих чувств или отказ от отношений с другими, вы просто хлопали ушами? Что ж, мы все помним концовки тех книжек, и поэтому вам не завидуем...
Разговор с нигилистом вскоре затухает, ведь скучно пытаться его убедить в необходимости чего-то сакрального в жизни, чувствуешь себя словно поп за кафедрой, хотя втираешь на самом деле не за православные доктрины, а за здравый смысл.
Забавно после последнего сообщения видеть, как процент этого человека в тебе понижается. Вот уже ты не говоришь “Латте с Орео в сердечке” вместо “Обожаю латте с Орео”, как говорила она; вот уже не присылаете вы друг другу парные фотки с жестом Черчилля насчёт победы, вот ты уже не сдерживаешь скорость написания своих сообщений, чтобы подстроиться под темп этого человека… И через пару месяцев не останется совсем никакого следа, никакого признака того, что когда-то вы жили рядом в ментальном плане. Но на самом деле это хорошо —человек-то был не ахти какой.
Общаться трудно…
В детстве было проще.
Просто сидишь себе за одной партой с девочкой в первом классе, на перемене в столовой жуешь с ней липкую плохо испечённую булочку, провожаешь домой с двумя портфелями на плечах, приглашаешь в кино, и никаких тебе душевных метаний, никаких просьб подождать и разобраться в чувствах или пафосных разрывов… Детство.
Недавно пришлось вспомнить о детстве в печальном контексте. Ехал в автобусе. Терпеть их не могу — толкотня, воздух спёртый, на половине поворотов рискуешь упасть… Но выбирать не приходилось. И вот еду я в этом автобусе, перевожу взгляд с предмета на предмет, с пассажира на пассажира, стараясь особо неприлично ни на ком не задерживаться… Взгляд падает ниже — вижу фантик от конфеты. На грязном полу грязного автобуса, наполовину покрытый слоем слякоти, фантик от конфеты “Взлётная”. Моей любимой когда-то. До сих пор отчётливо помню её вкус, островатый такой, с кислинкой, особенно когда от конфеты остаётся только тоненькая полосочка; если сразу две в рот пихнуть, то аж лицо кривится… Ну чем не метафора детству. Как и ребёнок, которому досталась эта “Взлётная”, а потом фантик от неё отправился не в домашнюю коллекцию, а просто на землю, уронил я когда-то детство, да и забыл о нём, и теперь оно валяется где-то на Социалистической улице, как маленький ларчик, как крестраж, и если разрубить его, оттуда выпадут ванильное мороженое в стаканчиках, песни из “Острова сокровищ”, джинсовый комбинезончик, книжка с русскими сказками, запах родительского кофе по утрам… Поэтому я и не хожу на Социалку, и не зовите — вдруг случайно наткнусь. Сейчас в детство нельзя, сейчас все силы на поступление в университет…
Но не всё так депрессивно. Совсем недавно детство снова пришло в голову, но уже по приятной причине. Вышел погулять в романтический дождь, пришёл случайно (условно-случайно) в старые места. Пирогова, Фонарный, Грибоедова, Декабристов, Вознесенский… Вознесенский. Там, где в него вливается Декабристов, есть Отель. “1913 год” называется. Мы в район этих улиц переехали в начале 2010, и каждый раз, проходя мимо этого отеля во время семейных прогулок для освоения новых краёв, каждый раз я гадал, каким же будет 2013 год.
"Я тогда в пятом и шестом классе буду, вау, уже средняя школа, бесконечные новые предметы, усложнённая программа, другое здание школы, другие цели и задачи, наверное"…
2013 прошёл уже пять лет назад. Он получился ужасным, с первой тройкой в триместре, с пятимесячной жизнью в почти полностью чужом классе, без особо больших рассказов. Даже старый самокат из детства в том году сломался, ну о чём еще говорить…
Но 2013 прошёл. И, как и с нигилистами, его процент во мне постоянно уменьшается. Та тройка ни на что не повлияла, всё равно этого предмета у нас больше нет, чужой класс теперь в голове просто как забавное и странное воспоминание, рассказы потом всё равно пошли, и совершенно другого масштаба. А самокат через год появился новый. А ещё через год и он сломался. Но это уже не важно.
Пусть у каждого пройдёт его 2013, и будет 2014, 15, 16, 17… Пусть все классы будут родными. Пусть идут все рассказы, повести, стихи, новеллы, романы, эпопеи… Пусть всех мчат колёса их самокатов, большие, хорошо накачанные колёса, которые мягко и невероятно быстро едут по гладкому асфальту где-нибудь на севере Елагина острова, где самые уютные аллеи и самые тенистые деревья, из-за которых, если повезёт, может даже выглянуть буддистская падога с того берега Чёрной речки. Ведь есть в городе у нас храм этой загадочной и необычной религии. И есть “1913”, который может служить не только отелем, но и памятником тому восторженному взгляду в будущее, который ты когда-то бросал, будучи ребёнком.
Из января в февраль по-быстренькому, не люблю эти месяцы. В марте задержаться, особенно в каникулах, которые медленно перетекают в апрель. Из апреля в солнечный и экзаменационный май. А из мая куда угодно…
